Стартапам
США
Великобритания
Франция
Ещё
Ру
Павел Мунтян — продюсер и автор анимационного сериала Mr. Freeman. Десять лет назад он с семьей переехал из Москвы на Кипр, а его компания стала пятой русскоязычной IT-компанией, которая тогда открылась на острове. В интервью для совместного проекта «Гайда» и компании Relogate Мунтян рассказал, почему русскоязычное IT-комьюнити выбирает Кипр, как местные относятся к приезжим и что за десять лет тут поменялось.
— Я здесь забыл в первую очередь хороший климат и безопасность. Фрукты круглый год и идеальную атмосферу для выращивания детей. Мы сюда переехали десять лет назад. Дети были маленькие и без охраны, без нянь, без пап и мам гуляли где хотели. Также, сталкиваясь на улице с полицейским, я не чувствовал опасности. Потому что понимаешь, что это, во-первых, человек, во-вторых — этот человек на твоей стороне.
Плюс, несмотря на то, что я прожил в Москве 36 лет, там не мой климат. Мне здесь намного комфортнее: здесь зима зеленая, а лето настоящее. Я плаваю каждый день в море, даже когда зима и температура воды 16 градусов.
И экономия времени огромная. В Москве путь до работы занимал 40 минут, если без пробок, и полтора часа — если с пробками. Здесь, в худшем случае с пробками я еду 15 минут, в лучшем — минут 7-8. Каждый день у меня есть дополнительные два часа времени жизни. Вот что я забыл на Кипре.
— Расскажу. Я жил в мегаполисе, не только в Москве. Я немного умудрился пожить в Нью-Йорке и могу сказать, что в мегаполисе действительно есть куча возможностей. Но люди, которые живут там, ими не пользуются. Это как москвичи, которые за жизнь пять раз бывают на Красной площади, один раз в Третьяковке и, возможно, один раз в Большом театре.
— Понимаю, поэтому и я добавил к этому еще музеи, театры и так далее. Здесь же частота посещения концертов превышает московскую. У меня, по крайней
мере. Сюда приезжают абсолютно все. Во-вторых, если даже не брать опальных музыкантов — Noize MC, Little Big и прочих, я здесь посмотрел свою любимую джазовую певицу Kovacs. Послушал крутейшего диджея Beardyman, которого уже лет десять как безумно люблю. Мало того, я был прямо перед сценой, и мы сделали коллаб: он попросил из зала звук, «а я умею разговаривать вот таким голосом». (говорит голосом своего героя Mr. Freeman)
— Он впечатлился, и в результате у нас получилось в реальном времени сделать крутой трек-коллаб. Я здесь видел уникальные вещи, с которыми в Москве столкнуться нельзя. Например, Петя Клюев из группы ЛСП был вместе с Андреем Макаревичем на дне рождения у белорусского художника Володи Цеслера. Я тоже был на этом дне рождения. Там был джем. В какой-то момент Петя Клюев встал за клавиши, Андрей Вадимович начал играть на гитаре. Мы все сидели за столом, а потом они взяли и сделали джем ЛСП и «Машина времени». Это при том, что родители Петра познакомились друг с другом на концерте группы «Машина времени». Тогда Петра у них совсем не было в планах, а потом он родился, вырос, стал музыкантом и теперь джемит с Макаревичем. Таких историй на Кипре происходит много.
— Когда мы только переехали, здесь было гораздо меньше культурных активностей. В то время мы были пятой IT-мультимедийной компанией, которая переехала на остров. Сейчас так называемых IP-боксов, которые занимаются нематериальными активами, больше 280. На острове в целом проживает 1,2 миллиона человек, среди которых 92 тысячи семей релокантов и 290 тысяч русскоговорящих людей. Каждый пятый, получается, говорит по-русски.
Прошлый министр по туризму пытался лоббировать закон, чтобы люди, работающие в сфере обслуживания, обязательно знали три языка: греческий, английский и русский, потому что русский здесь очень распространен. По-русски говорят не только люди из России, но и украинцы, белорусы, поляки, чехи, прибалты, более старшего поколения армяне и грузины.
— Приехавшие из России привезли сервис, которого не было вообще. Всего десять лет назад единственным источником информации была группа в фейсбуке «Женские события Пафоса», потому что там в основном тусили так называемые автомамы. Автомамы — это когда мужики зарабатывают в России деньги, привозят сюда, в хороший климат, жен и детей, и дальше жены ездят в школы и кружки. Постепенно «Женские события Пафоса» переименовалась в «Жизнь и события Пафоса». А сейчас у каждого затрапезного кафетерия есть свой сайт, онлайн-заказы, появились сервисы доставки. Единственное, что еще не пришло удобного из больших мегаполисов в плане общепита, — это возможность поесть после 22:00, потому что все рестораны Кипра закрываются в 22:00-23:00 максимум. Здесь законодательство так устроено, что просто невыгодно дольше работать, потому что там другая налоговая база и есть ограничения для работодателя.
— В период сезона до ноября да. Сейчас уже нет. Но вопрос даже не в клубах. Пока что здесь нет многих удобных штук, которые сюда обязательно придут. Например, цифровизация транспорта: когда ты видишь, в какой момент к тебе приедет автобус, — для тех, кто пользуется общественным транспортом. Но уже появляются другие офигенные сервисы. В Пафосе, а это небольшой город, ты паркуешься где угодно. У тебя на любом парковочном месте написан четырехзначный номер, ты отправляешь смс с этим номером, и с телефона списывается один евро за парковку с уведомлением, на час или на два ты можешь оставить свою машину. Не нужны паркоматы. А если надо продлить парковку, после смс-напоминания отправляешь повторно номер парковочного места и получаешь дополнительное время. Много таких удобных вещей появилось за последние десять лет.
— Да, русскоязычные привезли требования и сервис. Они сделали здесь каршеринг, доставку, онлайн-банкинг. Например, Алексей Сярки, создатель Ecommpay, он из Латвии. Кирилл Евстратов, который создал Unlimint, из России. Это русскоязычные.
— Да, за последнее время это так. Алексей Губарев — он из IT-среды и, наверное, первый релокант: больше 20 лет назад перебрался сюда. Он в одном своем выступлении рассказал, что пока IT приносило денег государству меньше, чем туризм, государство не особо обращало на эту сферу внимание, а в прошлом году IT-сфера принесла впервые больше, и на нее совершенно по-другому стали смотреть власти. Айтишникам идут навстречу, им гораздо проще получить гражданство: натурализация за пять лет. А если человек по бизнес-визе приехал, у его супруги тоже есть возможность работать. Тут значительно облегченное налогообложение IT-компаниям: 80% доходов не облагаются налогом, а оставшиеся 20% облагаются 12%. Итого 2,4% суммарно.
— Не офшор, а поддержка IT-сферы. Для этого нужно иметь нематериальные активы, поставить их на баланс, будь то программный код или анимационный фильм.
— Да. И таких поблажек для IT-сферы много, и они интереснее, чем во многих других странах Европы. Получилось, что Кипр стал своего рода Силиконовой Долиной Евросоюза. Был в какой-то момент сильный конкурирующий Лиссабон и вся Португалия, но в результате Кипр стал значительно бо́льшим центром притяжения. Лиссабон притянул к себе криптоиндустрию. Кипр все-таки олдскульно воспринимает многие вещи, тут боятся крипты, здесь нет крипты у банков, которые связаны с Центробанком. У них вообще паническая атака, если они слышат слово «крипта». Они тебе просто закрывают счет от ужаса. Это единственная часть IT-сферы, которая сюда не зашла. Но я думаю, что это вопрос времени.
— Почти у всех IT-компаний, которые здесь находятся, фаундеры из Беларуси, Украины, России, в меньшей степени других республик бывшего СССР. Например, все мои знакомые белорусские айтишники уже здесь. Некоторые переехали в Израиль, а теперь переехали сюда. Здесь находится один из людей, который стоял у истоков IT-Беларуси, — юрист Денис Алейников, который занимался лоббированием закона о том, чтобы смарт-контракты сопровождались юридически, поддерживались и признавались государством. Он же со своими коллегами стоял у истоков Парка Высоких Технологий (ПВТ). Здесь находится Алексей Мелешкевич: его компания Melesta Games сделала первую «Веселую ферму», которая в свое время поглотила внимание всех офисных сотрудников.
— И они же участвуют в формировании правильной и эффективной законодательной базы для этой сферы. Здесь большие IT-игроки имеют политический вес и лобби. На Кипре было четыре претендента на пост президента на выборах, со всеми были налажены связи у IT-сферы, также как со всем кабинетом министров и мэрами городов. Но это не формат лобби, к которому я привык в России, где выжимается так, чтобы себе побольше отхватить. Нет, это лобби, позволяющее сделать жизнь лучше целой индустрии.
Пять лет для получения паспорта — это лобби нашей IT-тусовки. Возможность для людей, которые приехали по рабочей визе, чтобы их жены тоже имели право работать, не имея рабочей визы, — это тоже лобби IT-тусовки. И многие IP-боксы, возможность сразу же без специального получения квот брать иностранцев на работу — это тоже лобби. Здесь IT-сфера лоббирует максимум эффективного, что можно продавить в рамках регламента Евросоюза. И все-таки есть определенные правила внутри Кипра, которые более глубокие и которые проходят в разные другие сферы.
И второй момент — большинство людей, которые сюда приехали, уже не ждут, что поменяется политическое поле в России и они вернутся обратно. Они приехали сюда жить. Я сюда приехал жить, я понимаю, что это мой дом. И фаундеры многих компаний, с которыми я часто и много общаюсь, говорят: «Да, я понимаю, что Кипр — моя новая Родина, я буду сюда инвестировать и вкладывать». И вкладывают много.
— Простой пример — Лимассол, центр притяжения IT-сферы, хайтек-город, он растет, там появляются небоскребы. И вот с одной стороны города за мариной и до порта был огромный сектор старых заводов и фабрик 50–70-х годов, которые в разные периоды времени приходили в упадок. По большому счету это был заброшенный гигантский кусок, целый город. В похожем состоянии в Москве долгое время стоял ЗИЛ — это был руинный заводской комплекс. Здесь прямо один в один все выглядело.
Постепенно ребята начали выкупать заводы, запустили проект Tech-Island, и сейчас там уже проходят выставки, концерты и мероприятия. Проектируются и строятся жилые кварталы, арт-парки, школы, арт-центры, скейт-парки, спортивные комплексы, чтобы релокантам было удобно жить и работать. Я знаю точно, они там сделают город-сад. Родина выкинула этих людей. Все эти ресурсы можно было направить на то, чтобы они у себя на земле, где они родились, развивали всё, но увы. В России ничего не способствует такому развитию, а здесь всё способствует.
— Здесь много различных клубов, есть клубы фаундеров, большие IT-тусовки, которые собирает networker Олег Решетников. Он проводит каждую среду вечером большой IT-хаб: собирает людей, и все там общаются между собой. Если с кем-то надо закоммуницировать, то начинать проще оттуда. По пятницам здесь проходит похожий на митап IT-хаб, который делает Сергей Цыпцын — человек, который в Москве, в Вильнюсе, в Минске, в Киеве, в Питере делал самое большое мероприятие, посвященное компьютерной графике, — CG EVENT. Все друг с другом взаимодействуют, все друг друга видят и в принципе все уже друг друга знают.
Из-за того, что митапы и всякие айтишные тусовки происходят чуть ли не каждый день, нет такого, что случилось какое-то мероприятие, и все туда ломанулись. Нет, это происходит постоянно. Это такой бульон, приезжают тысячи новых людей. И это эффективная штука. Появилось большое количество венчурных фондов. Инвестиционный раунд можно поднять спокойно, и на ранней посевной стадии, и раунды А или В.
— Мы. Скажу честно, мы сюда приехали в эпоху сложного кризиса компании и прошли здесь несколько раундов финансирования. У нас было несколько раундов входов и экзитов.
— Российские, но которые живут здесь.
— А для каких еще? Американцы, понятно, в Америке. Итальянцы в Италии, немцы в Германии, французы во Франции. Русскоговорящее криптосообщество ломанулось в Португалию, а IT-сфера приехала в основном сюда. Вот и всё.
— Кипр всегда был страной, куда приезжали разные народы. Он на душу населения больше всех принял беженцев. Здесь много турков-киприотов, армян, грузин с греческими корнями, которые переехали после развала СССР. Был большой вал китайцев до пандемии, когда можно было получить за инвестиции «золотой паспорт».
— Да, сейчас отменили. Но китайцы проинвестировали много в экономику острова. Здесь много вывесок на китайском, а в 2023 году в каждом классе 2-3 китайских ребенка. Кипр не относится враждебно к своей мультинациональной конструкции. При этом они не требуют, чтобы все поголовно говорили на греческом языке. Здесь везде присутствуют русский, английский, греческий, китайский.
Когда мы сюда только приехали, киприоты были супердружелюбными по отношению к русским. Когда началась война, возник момент: какую сторону занимать? И казалось, что они так же, как и Сербия, так как они были зависимы по туризму от России, встанут на сторону Кремля. Но они не стали идти против позиции Евросоюза. И, несмотря на все сложности, которые мы испытываем с красным паспортом, те, кто здесь живут, понимают, что люди и политика — это немножко разные вещи. Поэтому к русским на Кипре относятся хорошо. Здесь никто не нападает на русских, нет национальной вражды. Киприоты видят, что жизнь меняется в лучшую сторону. Я общаюсь с ними, и они ценят, что экспаты принесли на остров. И по большому счету отношение здесь к русским не поменялось.
— В Испании, говорят, поменялось. В Лондоне, в Прибалтике, в Финляндии.
— Да, у них есть регламент, и они его исполняют.
— Кипр очень сильно влюбляет в себя, и люди не хотят отсюда уезжать. Здесь вкладываются все, кто только может, в стройку: покупают недвижимость, влезают в ипотеку. Тот, кто хочет движуху Токио, Лондона, Нью Йорка, Москвы, тот здесь этого не получит. Но тот, кто хочет спокойствия, комфорта и приятных условий для жизни, здесь это найдет.
Я знаю, что отсюда хотят вернуться обратно грузины. Многие из них говорят: «Вот сейчас все наладится в моих делах, и уеду обратно в Грузию». А один раз я слышал в магазине разговор двух продавщиц: одна из Якутии, а вторая из Украины. И украинка говорит: «Не могу больше, я уже билеты взяла, увольнение написала, уезжаю». «Куда ж ты пойдешь, у тебя же дом разбомбили». Та ей: «Ничего не могу поделать. Хочу обратно, и все». Но это единичные случаи.
Мне кажется, что русскоязычное комьюнити останется здесь надолго, учитывая, как наше сообщество меняет остров для себя. Я это называю «созидательное барство», когда ты вроде как барин пытаешься себя вести, но делаешь только улучшение. Ты приходишь в кафе и обнаруживаешь, что в меню там нет чего-то, и говоришь: «Давайте я заплачу в два раза дороже, но вы мне сделаете кофе с апельсиновым соком — коктейль «Бамблби». Ты приходишь 1-2-3-4-5, а потом он появляется в меню. Люди вокруг себя начинают что-то выстраивать, и как потом взять и сказать: «Ну все, я здесь все сделал, я пошел»? Куда пошел?
— Сейчас сложнее, особенно с красным паспортом. Потому что здесь выполняют все регламенты Европейского Союза, и требования к паспортам жесткие. Открыть счет — целая эпопея. Банки чураются красных паспортов. В этом виноват не Кипр, а политика нашей родины, к сожалению.
— Общеевропейские правила связаны с тем, что происходит на геополитической арене. Скажу, как было: когда Кипр уже не был офшором и когда мы сюда приехали десять лет назад, между подачей документов на открытие счета и получением пластиковой карточки проходило три дня. Сейчас это гораздо сложнее и значительно дольше.
— Да, нужно получить рабочую визу (или оформить ВНЖ), и по ней уже можно получить банковскую карточку. Сейчас есть период ожидания, потому что нужно получить именно пластик (визу), с которым уже идешь в банк. И только с пластиком можно открыть счет. Кипр должен убедиться, что вы не просто приехали и хотите открыть счет. Вы уже должны иметь документы, разрешающие вам официально находиться на территории Кипра не в статусе туриста.
— Есть квоты, но с квотами сейчас гораздо проще. По большому счету, компания может открыться и сразу же нанимать иностранцев. Я могу заблуждаться, но, по-моему, каждый третий сотрудник должен быть киприот.
— Да.
— Да, возможно. И нанять себя на работу тоже возможно, и даже выдать себе рабочую визу можно. Нужно сразу понимать, что, наняв себя на работу, ты обязуешься платить налоги. Есть минимальная ставка оплаты труда. Если ты гражданин Евросоюза, ты можешь как директор получать условно зарплату 100-500 евро. Но если ты сам себя нанимаешь на работу и ты с красным паспортом, то у тебя должна быть полноценная ставка. И, соответственно, все налоговые выплаты должны делаться в полном объеме.
— Либо перевозят бизнес целиком, либо устраиваются в существующую компанию. Юристы им заранее делают пакет документов, оформляют рабочую визу — и потом они уже въезжают из Тбилиси, из Еревана, где пережидают.
— Да. Вот у нас сейчас в «зале ожидания» в Ереване есть человек, который скоро должен прилететь.
— Есть связь с нашей аудиторией. У меня, к сожалению, связь с родиной — только то, что я являюсь иностранным агентом и у меня уголовное дело из фейков про Бучу и про Ирпень, потому что Министерство обороны считает, что этого не было и говорить об этом нельзя. У меня десять лет колонии.
— Возбуждено дело, результатов еще нет. Я жду. И, как ни странно, я очень обрадовался, что именно это дело первое. Потому что дальше за клип Лигалайза «Мир вашему дому» с большой вероятностью тоже будет возбуждено дело, и, скорее всего, там будет экстремизм. Если экстремизм будет второй, это будет гораздо лучше, чем если бы он был впереди, потому что тогда действовали быт правила Интерпола. А сейчас я политический, и Интерпол не будет брать меня в работу. Сперва фейки, а потом экстремизм — это нормально.
— Да, а сейчас уже все понимают, что фейки — это политическая история.
Но у нас там осталась классная аудитория. Там много классных людей, которые не могут уехать или не хотят уезжать, несмотря на свою позицию, отличную от Кремля. Мы делаем большой сериал. Я сейчас в балахоне Take My Muffin. Мы на всех остальных языках пока что не делали его релиз, а на русском языке делаем уже дубляж с командой «Кубик в Кубе» и публикуем сериал для русскоязычной аудитории. Структуры, с которыми мы взаимодействуем, сотрудничают с российскими лицензионными агентствами. Мы не можем оставить нашу аудиторию без наших продуктов — это несправедливо и нечестно.
Не знаю, насколько правильно в этом интервью говорить о каких-то политических взглядах, но считаю: то, что федералы пытаются узурпировать не только власть, но еще язык и культуру, — этого нельзя отдавать. Я очень люблю русский язык. Он не принадлежит никакой власти: ни этой, ни предыдущей, ни будущей. Это наше общее большое культурное наследие. То же касается литературы и других ветвей искусства.
Поэтому — да, мы связаны с Россией. Я знаю, что, даже когда изменится власть, законы быстро не откатятся. Все уголовные дела по-быстрому не обнулятся. Будет большой лаг по времени, когда я не смогу приехать ни туда, ни в Беларусь. Но я прекрасно понимаю, что мы нужны аудиторию, которая там живет, нас слышит и слушает.
— Скажу как есть: в России мы не зарабатываем. Это больше поддержание культурной связи. У нас там выходит некоторое количество лицензионной продукции, но все деньги мы оставляем там. Российский ютуб не монетизируют совсем. Канал Mr. Freeman приносит в самые лучшие месяцы 90 долларов. Все коллаборации, которые есть, некоммерческие. С Лигалайзом, с Noize MC, с Монеточкой и так далее — они не имеют коммерческой основы. Мы это все делаем исключительно по собственной инициативе и из-за желания и необходимости говорить.
— Мы достаточно давно работаем на мир. Наши продукты выходят на 30 языках больше чем в 130 странах, на телеканалах и цифровых площадках, их можно найти в онлайн-сторах.
— Да, такое может быть. Mr. Freeman очень хорошо знают на английском языке. Один из акционеров студии недавно общался по одному из направлений то ли с шотландцами, то ли с ирландцами — они прекрасно знают Mr. Freeman. Дети у меня в полностью англоязычной школе, и все там знают Mr. Freeman. Это было неожиданностью.
— Нет. Он бомбанул в TikTok. У нас есть официальный английский дубляж. Как только он выстрелил, мы недель через пять написали запрос в TikTok: общее количество упоминаний в роликах с Mr. Freeman на английском языке на тот момент превысило, по-моему, 40 миллиардов.
— Я не думаю про Россию, я думаю про русскоязычных зрителей, потому что мы всё меряем зрителями. У нас есть испаноговорящие зрители, русскоговорящие, англоговорящие.
— Нет, не все равно. Я именно из-за этого и получил статус иностранного агента: из-за своей политической позиции.
— Тот большой спектр людей, с которыми я тут общаюсь, сильно болеет за то, чтобы власть сменилась. Это очень больной вопрос — вопрос войны. Все понимают, что происходящее — это геополитическая катастрофа. Все отдают себе отчет, что они готовы на многое, лишь бы прекратилось это адовое кровопролитие, которое никому не нужно, за исключением сил Кремля. Сообщество здесь знает мою позицию и ее поддерживает. Нет ни одного человека, с которым я бы общался и который бы не разделял мое мнение на счет войны. А ментальный уезд… мир маленький, шарик круглый. Любые военные конфликты — это катастрофа. Сейчас многие отрезали от себя Россию, но сделали это вынужденно: это не выбор воли, это выбор, который заставили сделать.
— С Лизой Монеточкой мы вживую вообще не знакомы, но с Noize MC мы знакомы давно. И мы много общались, готовились к какому-то совместному материалу. И потом он случился. Что касается Андрея Лигалайза, мы тоже давно пытались поработать. То у него был какой-то перегруз, то у нас. И «МИР! ВАШЕМУ! ДОМУ!» был точкой, в которой наконец-то все звезды сошлись.
У меня есть большой спектр друзей из музыкальной среды со времен музыкального продюсирования, и постепенно этот круг расширялся. И сотрудничество, и дружба с Noize MC, с Би-2 всегда перерастает в совместную работу, потому что нам есть что сказать, им есть что сказать. И там, где мэтчится все, оно срастается и запускается. Это не специальная, продуманная, хитрая конструкция, чтобы выйти на дополнительную аудиторию. Это коммуникация, коммуникация, коммуникация, а потом бац — и продукт. Мы не пытаемся сделать хайповую тему. Это просто попытка выразиться и высказать все, что наболело. Потому что сейчас много людей в музыкальной среде замолчали и не могут ничего говорить. Вот Дима Спирин из «Тараканов» говорит: «Началась война, ничего не могу ни петь, ни писать. За меня поет, пишет и говорит Макс Покровский из «Ногу свело». Он мой рупор, а я замолчал».
— Да-да, а у Макса наоборот: его прорвало совсем. Или, допустим, с Little Big мы сейчас работаем. Я знаю хорошо их позицию, и эта коллаборация вырастала очень долго. Мы начали обсуждать ее еще до войны или сразу после начала войны. И только сейчас подходим к совместной работе.
— Не совсем. Там другая коллаборация, но это скоро будет известно. Там коллаб с Take My Muffin.
— Подорожало. Нужно понимать, что это остров. Сюда привозят всё, даже бензин. Раньше стоимость жизни на Кипре, наверное, была сравнима с Москвой, даже немножко подешевле. За десять лет многое подорожало в среднем на 15–20%. Не совсем всё, на многие вещи цены как были, так и остались: кофе как стоил 2,5 евро, так и сейчас стоит.
Пандемия сильно подкосила. Строительные материалы,часть продуктов и все, что экспортируется не из Европы, ощутимо подорожало, потому что стоимость экспорта и топливо подорожали. Это скачкообразная история. Сперва связанная с пандемией, потом с войной в Украине, потом с эскалацией конфликта на Ближнем Востоке.
— Я могу простой пример привести. Когда я приехал сюда в 2014 году, здесь был внутренний кризис, который долбанул по Кипру. Трехэтажный дом с бассейном и садом, который я снял, до этого сдавали за 750 евро в месяц. Случилось падение цен, и я его снял за 500 евро, подписал контракт на три года. В течение трех лет платил 500. Потом стоимость поднялась до 650, потом до 850. Сейчас я за него плачу 1100 евро. Цена поднялась больше чем в два раза. Но даже за такую цену недвижимость сейчас надо искать, и легко найти ее не получится.
Когда началась война и народ активно сюда начал приезжать, все катастрофически взвинтили цены. Но это везде так: и в Грузии, и в Армении, и в Белграде, и в Лиссабоне. Сейчас пошел откат. На сайте недвижимости видно: стояло что-нибудь за 1300 евро, потом уже за 1100, потом за 900, потому что никто особо сейчас не приезжает. Все, кто хотел приехать, уже приехали. Такого обильного потока приезжих нет.
На аренду в период пандемии рухнули цены. Но на покупку-продажу нет — наоборот, за десять лет выросли процентов на десять-двенадцать. Конечно, смотря с чем сравнивать. У нас есть купленный в 2014-м дом, там живет моя мама. Это трехэтажный мезонет (таунхаус), 120 квадратных метров. Я его купил по цене гаража в Мытищах на тот момент — за 90 тысяч евро. Пару раз делали ремонт, достроили балкон, и в итоге он обошелся где-то в 110 тысяч на круг. Сейчас такой дом можно продать где-то за 170 тысяч в таком состоянии, и в таком районе, и с таким видом. Потому что за это время и сам город, и пригородные районы очень поменялись. Пафос, когда мы приехали, был в тяжелом состоянии: это был полуруинный город, из него уезжали. Он всегда считался деревней. Тогда стоял вопрос брекзита, британцы уезжали в Англию, оставляли здесь всё, стояли пустые дома. Но за десять лет город наполнился жизнью. Пришел новый мэр, который привел все в офигенное состояние, восстановил старый город, запустил ряд международных высших учебных заведений (огромный приток молодежи), построил хай-тек-здания общественного пользования, отремонтировал набережную. Сюда начали переезжать люди, которые понимают, что в Лимассоле всё в два раза дороже. Пафос маленький, он совсем-совсем не столичный город, но он стал очень модный, очень уютный и очень красивый.
— Я живу даже не в Пафосе, а над Пафосом — в горах. Это фактически деревня, но в 7 минутах езды от центра города. А деревня наша называется Меса Хорио (Μέσα Χωριό), что с греческого значит «внутренняя деревня», то есть деревня внутри острова.
